Равноправие, баланс, гармония

(опыт прогнозирования перспектив и тенденций взаимоотношения полов)

Взаимоотношения полов удивительным образом концентрирует в себе соединение как социальных, так и биологических установок. В качестве детопроизводящих организмов мы, с одной стороны, остаемся в плену у природных влечений и в то же время, с другой стороны, порождаемые ими общественные явления — область самых волнующих поисков и надежд, романтических грез и переживаний. Иначе говоря, проза физиологии и поэзия чувств сплетаются здесь в тесный клубок.

Возьмите хоть неравное отношение к супружеской верности мужчин и женщин. Что здесь от природы и что от морали? Встречаются представительницы прекрасного пола, которые усматривают в этом какую-то архаичную несправедливость, хотя сама эта несправедливость на них же самих и держится и, может быть даже, прежде всего, на них самих.

Считается, что взрослеющая девушка мечтает о чистой светлой любви и как правило готова ждать суженного безгрешной, избегая, может быть, даже легкого флирта с невинными поцелуйчиками, объятиями и поглаживаниями. Моральные здесь действуют установки или биологические? В старину, когда супружеские пары составлялись родственниками и признавалось нормальным не особенно оглядываться на мнение молодых, существовал и способ преодолеть сопротивление невесты, если она отвергала сделанный за нее выбор. Дабы сломить ее упорство, когда не помогали уговоры и увещевания, ее проводили полностью обнаженной перед женихом, и этого оказывалось достаточным, чтобы она посчитала себя уже принадлежащей ему, а противодействие браку бессмысленным. Положим, что обнажение в этом возрасте и на юношу тоже оказало бы воздействие с самыми непредсказуемыми последствиями. Но то, что оно кладет конец мечтаниям о единственном избраннике и оказывается каким-то подобием изнасилованию, характерно только для женской психики. Да и любой нормальной женщине, уже побывавшей замужем, чтобы стать любовницей без предварительного уламывания и ухаживания, пришлось бы переступить через себя. Большинству из них труднее, чем мужчинам, заводить внебрачные контакты, когда это по тем или иным причинам оказывается необходимым. “Не каждая способна согрешить, хоть согрешить бы каждая хотела”, — язвит великий Байрон по поводу душевных терзаний представительниц прекрасного пола в некоторых стеснительных житейских обстоятельствах.

Как бы то ни было, но супружество феномен социальный, в то время как, например, прирожденные признаки женского целомудрия представляют собой явление биологическое, для возникновения которого потребовалась эволюция, начавшаяся наверняка задолго до возникновения социума. Ведь даже если определять возраст цивилизации в 10 тыс. лет, то для такого долгожителя, как человек, это составляет всего лишь какие-нибудь 500 поколений. Для эволюционных изменений организма, имеющего максимально продолжительный период достижения половой зрелости, времени существования социума явно недостаточно. Следовательно, перед нами один из множества примеров целесообразности в природе, когда она как бы заранее предвидит грядущие еще потребности и заблаговременно готовит организмы к ним. Бесспорным здесь остается лишь одно: природные особенности организма девушки, необъяснимые с точки зрения физиологии и вплетенные в общественные установки в качестве показателя ее морального совершенства, каким-то образом продиктованы условиями детопроизводства и сохранения потомства.

Если позволительно делать предположения насчет причин, породивших упомянутые установки и упомянутые особенности, то вероятнее всего они сложились под воздейстием двух обстоятельств: тайна зачатия известна только матери, а удлинившася продолжительность подготовки потомства к жизни заставила ее надолго привязывать к себе и своему ребенку его отца, а для этого надо внушить ему уверенность в том, что данный только что увидевший свет ребенок есть его потомство. В самом деле, родившая младенца женщина всегда знает, что он ее, а вот что касается отцовства, то оно по сути дела держалось в прошлом на одной лишь ее репутации и больше ни на чем. Принимая также во внимание, что в прошлом на свет появлялись все зачатые младенцы и дети погодки были обычным явлением в любой семье, легко прийти к выводу: супружество на всю жизнь было закономерной судьбой всех вступающих в брак. В делах сердечных привязанностей достаточно, как хорошо известно, и нескольких капель сомнения, чтобы стать смертоносным ядом для самой безоблачной семейной гармонии. Не удивительно поэтому, что у женщин неприятие беспорядочных сексуальных контактов равнозначно брезгливости. Именно такого поведения требует поддержание репутации в глазах окружающих и только в таком случае можно ожидать, что мужчина будет видеть в своей избраннице что-то вроде святыни (каковая, подобно жене Цезаря, в любом случае остается вне подозрений). Нелишне также заметить, что к такому морально значимому окружению относятся вовсе не одни только мужья; сюда входят и дедушки и бабушки, дяди и тети с его стороны, короче, вся его родня, поскольку ей небезразличны родственные привязанности.

Нам, получается, никак не избежать вывода о том, что известное пристальное внимание к женской чистоте скорее всего держится на кровно-родственных отношениях. И легко видеть, что одно коррелируется с другим: там, где такие связи прочнее, женщина в большей мере скована надзором, там же, где они слабее, неравноправное положение смягчается, хотя полностью и не выравнивается.

Сами эти кровно-родственные отношения в свою очередь порождают массу побочных факторов, а также находятся под воздействием многообразных внешних условий. Из всего этого вместе взятого складывается пестрая труднообозримая картина норм и идеалов, регулирующих взаимоотношения полов. К тому же она еще и непрерывно меняется, выдвигая то одну доминанту, то другую. До начала XIX века, судя, скажем, по откровениям Казановы или жизнеописанию какой-нибудь известной исторической персоны вроде Екатерины II, сами по себе сексуальные запреты, видимо, играли ничтожную роль; из “Исповеди” Руссо можно узнать, что аристократия той эпохи не иначе как со смехом говорила за обедом о том, кто насколько увеличил население сиротского дома. Гораздо большее значение в брачной этике тех времен имел такой аспект родственных отношений, как наследование. Суровому осуждению здесь могли подвергнуть прежде всего родители и клан родственников не столько за грех сам по себе, сколько из опасений за наследственные титулы и поместья. Даже безотцовщина — еще одно тяжелое порождение половой распущенности — не столь тягостно давила тогда на общественную совесть.

Собственно моральные установки приобрели наибольший вес, видимо, в конце XIX века. Л. Толстой утверждает, правда, что к тому времени медицина уменьшила опасения перед венерическими заболеваниями, потворствуя тем самым  росту аморализма. Однако, согласно тому же автору “Крейцеровой сонаты”, были тогда таковы, что иная барышня могла не иметь ни малейшего представления о постельных утехах и в первую брачную ночь в ужасе бросалась из спальни к своей маменьке с трясущимися губами.

Потом все начало смягчаться. В ходе первой мировой войны французы завели обыкновение целоваться без всякого стеснения прямо на улице, за ними потянулись и остальные. Стали признаваться разводы, юбки делались все короче, потом перестала прятаться от света порнография, а там дошло и до обучения школьников основам детопроизводства. Сексуальная революция.

Видимо, самой глубинной причиной всех этих перемен и обновлений следует считать успехи медицины, хотя вовсе и не в том смысле, что она теперь уменьшает опасность заболевания. Контроль над беременностью а потом и зачатием сначала смягчил такое тяжелое последствие беспорядочных половых контактов, как безотцовщина. И теперь нежелательный младенец появляется на свет по причине половой распущенности самой по себе много и много реже, чем когда-то. И ныне уже далеко не каждой  из наделенных легкомыслием особ приходится скрывать беременность, лукавить ради этого, терзаться двойной жизнью или, как говорится, приносить домой “в подоле”. Медицинские средства избежать ненужного зачатия есть теперь в каждой аптеке.

Тем не менее, думается, было бы преждевременно говорить о том, что все эти старинные запреты отмирают навсегда и теперь мы избавлены от множества проблем, которые занимали так много места у всех предыдущих поколений. Нам кажется правильнее ожидать, что положение мужчины и женщины по отношению к древним сексуальным запретам может выравниваться в возрастном измерении, а не в ходе прогресса. Платон, помнится, заметил как-то, что, когда люди прекращают рождать детей, то они могут жить кто с кем хочет. Может быть, стоило бы прислушаться к мнению признанного учителя всех времен и народов. В наше время большинство супружеских пар обзаводится одним-тремя детьми и после тридцати-тридцати пяти лет, когда основная масса изнурительных забот по уходу за детьми уже позади, вдруг обнаруживает, что они в общем-то ничего не успели в жизни разглядеть, что пришлось чем-то пожертвовать ради семейного благополучия, к тому же с конца двадцатого века в кинофильмах сплошь и рядом показывают влюбленных, которые говорят о своих взрослых детях и даже внуках. Да и вообще сами по себе любовные приключения едва ли не самая увлекательная забава для всех. Мы не рискнем утверждать, что супружеская верность, начиная с какого-то порогового возраста становится совершенно излишней, но ведь нежничанье с годами в самом деле сходит на нет и супруги остаются скорее друзьями, чем влюбленными. Кстати, почему-то не обращают внимание на то, что большинство пар, проведших совместно несколько десятков лет, не просто часто ссорятся, но даже как бы живут в состоянии перманентной ссоры. Разбежаться им, потерявшим способность менять житейские обстоятельства, в общем-то невозможно, но и ни на что иное, кроме ссор, их уже не влечет. И мы беремся утверждать, что в этом случае исчезают основания для неодинаковой оценки лиц разного пола с точки зрения супружеской неверности. Коль жена, родила детей, дала им отца, а мужу дала наследников, связав их между собой родственными узами, тем самым полностью исполнила свой самый священный долг и, стало быть, отныне судьба близких зависит от ее поведения в такой же мере, как это бывает и у других людей, то тогда она, как представляется, вправе быть избавленной от обычного более пристального, чем к мужу, внимания со стороны общественной морали.

Уж коль нам предстоит смириться с существованием проституции, то было бы разумно, чтобы ею занимались женщины именно такого возраста и не скрывали этого. Тяжелые моральные последствия сводятся таким путем к минимуму, если они вообще тут сохраняются.

Во всем же остальном правильнее, как кажется. все же говорить о некотором смягчении обычных и старинных запретов и не более того. Во всяком случае, хотим мы этого или не хотим, но можно назвать несколько причин, которые поддерживали до сих пор и будут поддерживать впредь упоминавшиеся запреты и не позволят им сойти  в тенденции на нет.

Во-первых, совсем не видать, чтобы прекрасная половина перестала смотреть на хлопоты вокруг своего «гнезда» как на самое увлекательное и предпочтительное женское занятие, хотя верно, что создавать семейные союзы им становится все труднее. Более того, если бы жизнь не принуждала думать о достатке, то большинство из них было бы не прочь ограничить свои обязанности многоразличными и трудными хлопотами о домашнем очаге. И это несмотря на то, что уже неоднократно указывалось: такое одностороннее развитие все же чревато для женской судьбы; внешне привлекательная с первых шагов такая стезя в последующем все же открывается нередко как ловушка. Семьи в наши дни создаются в основном по инициативе женщины. Само умение обзаводиться ею – один из показателей престижа, а безгрешность по-прежнему остается фактором междуженской конкуренции. Так что и в наши дни тоже девушка не без некоторых даже суеверных опасений смотрит на возможные добрачные контакты. И юноши тоже, как бы они ни хорохорились, не в состоянии быть совершенно равнодушными к женской чистоте. Утрата невинности до брака перестала быть позорной, но не является совершенно незамечаемой.

Во-вторых, как бы ни менялись условия жизни, подрастающее поколение все равно, должно воспитываться в семье (пусть даже и расторжимой, но тем не менее сохраняющей ребенка в центре внимания даже после развода). А для ее поддержания чисто партнерских взаимоотношений между супругами, обусловленных их общими интересами, совершенно не достаточно. В семье должны быть и трогательная привязанность, и “воркование”, без чего, помимо прочего, не может сложиться полноценная воспитательная среда. Весь сложный комплекс тонких интимных сопереживаний супругов имеет, так сказать, самодостаточное значение, он является своего рода непременным украшением семейной жизни.

В-третьих, любому человеку просто необходимо знать свою родословную по той простой причине, что иначе может возникать случайное кровосмесительство со всеми его тяжелыми последствиями. Принятое с некоторых пор обыкновение покупать новорожденных младенцев, хотя и является беспощадностью в отношении женщины, если у нее в последний момент пробудятся материнские чувства, однако само по себе оно не является чем-то новым (у древних греков детей можно было дарить друзьям). Но то, что при этом начисто исключается возможность узнать свое происхождение, следует считать одним из многих проявлений равнодушия к судьбам ближних.

В-четвертых, есть для сохранения прежних норм (пусть и смягченных), представьте себе, даже политические мотивы. Принадлежность к определенной нации (господствующей или, наоборот, отсталой) остается весомым социальным фактором, и в той мере, в какой гражданство дается рождением, влияет на семейную этику, хотя, конечно, не в такой мере, как в феодальные времена. И в грядущей перспективе тоже такой фактор, видимо, сохранится. Доминирующая ныне в мире нация переполнена всякими маккарти, бжезинскими, и самый оголтелый американизм больше всего проявляют именно они. Как этнос американцы лишь в минимальной степени представляют собой генетическое единство. Одна из наций, действительно способных растворить все другие, — китайцы, ибо они составляют самую большую долю населения планеты. Другой подобной нацией являются, между прочим, евреи. Их самих, конечно, немного. Но они рассеяны среди всех народов, сохраняя чистопородных представителей (у кого еще вы их сейчас найдете!), и потому еврейские корни могут при желании найти у себя даже самые злобные юдофобы.

Наконец, в-пятых, мы не можем исключать и того, что сейчас нам еще не все известно о тайнах продолжения рода и было бы более чем легкомысленно так просто отбросить вековечные установки только потому, что сейчас они кажутся излишними. Природа нашла зачем-то нужным соединить в одном месте и детородные органы, и органы выделения, предписав прятать их от посторонних взоров. Зачем? Во всяком случае очень трудно назвать это чистой случайностью.

Но если есть причины, поддерживающие прежние семейно-брачные нормы, то тогда, видимо, надо ожидать, что вряд ли полностью выравняется также и положение мужчин и женщин относительно сексуальных запретов. Да и так ли уж необходимо здесь равенство? Достаточно учесть, что у женщин известная потребность может удовлетворяться за счет нарядов и причесок, каковые для них самостоятельное сексуальное удовольствие, в то время как у сильной половины остается только один способ погасить свои влечения. И станет ли кто-нибудь настаивать, что обыкновение подавать пальто, руку при выходе из трамвая или помогать нести чемодан должно быть обоюдным? Можно было бы также сказать в отношении проституции, что она мешает прежде всего самим женщинам, так как чем меньше удовлетворен мужчина в сексуальном смысле, тем сильнее он зависит от слабого пола и легче управляется.

Однако пусть даже мы когда-нибудь будем вынуждены признать, что удовлетворение потребностей через проституцию не представляет собой чего-то низменного и постыдного, то все равно сами эти удовлетворяемые в соответствующих заведениях потребности у обоих полов принципиально разные: у мужчин они сексуальные, у женщин материальные. Есть сколько угодно оснований рекомендовать юношам получить некоторый интимный опыт еще до обзаведения семьей, дабы, например, предотвратить направление природных влечений на путь извращений, с которого потом, как известно, трудно сойти. Это особенно актуально в связи с непрерывным повышением возраста вступления в брак; ведь еще каких-нибудь 150 — 200 лет назад у всех народов планеты молодые люди (особенно из простых семей) становились мужьями в том возрасте, который теперь считается школьным, а к услугам аристократической молодежи тем более имелись всякие сводни и свахи. Разумеется, повышение возрастной планки усложняет положение и девушек тоже. Говорят, у какой-то части их могут быть очень сильные половые влечения, и само собой понятно, общество не вправе усматривать в этом какой-то нравственный порок, хотя до сексуальной революции такая оценка была общепризнанной. Но вообще-то, рискнем утверждать, что, если бы можно было мыслить такое благотворительное общество, которое стало бы поощрять воздержание до брака и стало бы щедрой рукой предоставлять наряды и украшения девушкам, желающим блюсти старинные запреты, то большинство из них предпочло бы повышенные возможности выглядеть эффектно и привлекательно и при этом (хотя бы до некоторого возраста) сохранять мечты об избраннике, который оценит ее чистоту.

Даже в том, что с древности называется развратом, когда обе стороны, что называется, “бесятся с жиру”, будучи так или иначе устроены в матримониальном смысле и не решают в своих похождениях материальных проблем, побудительные мотивы той и другой из сторон все же различаются. В мужчину как бы заложено стремление сравнить свою избранницу со всеми другими представительницами прекрасной половины (причем именно в интимных утехах) и часто бывает, что при всей искренней привязанности к ней он, тем не менее, уже на первых порах совместной жизни может соблазниться любовными приключениями за пределами своего дома. Женщина же чаще всего подготавливается постепенно к измене мужу и одной из причин этого является то, что его пылкость с годами угасает. По прошествии какого-то времени едва ли не большинство замужних женщин испытывают недостаток внимания и, бывает, готовы облагодетельствовать галантного мужчину, насколько он того захочет, потому что по-настоящему поговорить с ней, дать ей почувствовать себя женщиной может теперь кто угодно, только не полностью свыкшийся с ней муж.

Есть основания ожидать даже некоторого усиления того, что кажется сейчас исчезающим. Мы имеем в виду полигамию. Правда, многовековый опыт как будто указывает скорее на отягчающий характер многоженства для цивилизации. Во всяком случае страны, где оно было глубоко укоренено, плетутся в хвосте прогресса, а признающая лишь моногамию Европа вышла несколько столетий назад в лидеры. Но, строго говоря, для окончательной оценки следовало бы принять во внимание и некоторые нюансы. Дело в том, что скрытое многоженство существует всегда и всюду, но складывается существенно по-разному. В ориентированных на моногамию христианских странах, в отличие от остальных, прикрепление к одному мужчине нескольких женщин было нелегальным и, разумеется, не таким всеохватным. И мужчина в этом участвовал не каждый, и женщину необходимо было уламывать. А ведь это дает совершенно иные генетические последствия. Вполне вероятно, что в нынешнем преобладании западного мира с его лишь обоюдо-добровольной и замаскированной полигамией именно это стало причиной или одной из причин выдвижения Европы в лидеры.

Мы не вправе говорить о том, насколько приемлемо многоженство для представительниц прекрасного пола, но обзавестись ребенком и воспитывать его в семье желает каждая, между тем надежность мужчин как возможных супругов оценивается очень неровно: одному четыре жены мало, другой и для одной сам обузой становится. Пусть даже мы признаем, что такая перспектива для женщин, воспитанных на европейских традициях, окажется лишь в какой-то мере удовлетворительным выходом, но ведь сколько угодно браков или неудачных, или лишь отчасти удавшихся.

Последние полтора столетия человечество идет к равноправию мужчин и женщин. В общем-то оно так или иначе признано, однако равного положения все равно нет и прежде всего потому, что права не исчерпывают всю гамму противоречивых взаимоотношений полов. Да и само понятие равноправия внутренне противоречиво: одни граждане эти самые права и законы дают, другие их охраняют, третьи их только исполняют. Еще больше разнятся меры против недостойного поведения разных лиц. Равенство перед законом беременной и скрывающегося от алиментов отца ее будущего ребенка предполагает действие в отношении их совершенно разных законов.

Можно говорить также о балансе в распределении между мужчинами и женщинами трудов и хлопот, тревог и лишений, связанных с потомством. Но трудности и опасности здесь существенно различны. Мужчинам достаются тяжелые физические работы, опасные странствия и война. Зато вынужденные повиноваться женщины рискуют остаться с двумя-тремя детьми на руках и потому, у кого опасностей больше, сказать не так просто. К тому же теперь, когда тяжелых трудов и опасностей все меньше, на женщине оказалось больше забот по поддержанию потомства. Она больше мужчины привязана к ребенку и, например, какая-нибудь врожденная болезнь ее младенца обрекает именно ее на пожизненную каторгу. Можно ожидать, что такой дисбаланс вызовет перераспределение взаимных обязательств. Трудно, конечно, сказать, в каком направлении и насколько болезненно оно будет проходить. Нам думается, однако, что группировка нескольких женщин вокруг одного настоящего мужчины представляет для них больше плюсов, чем минусов. Жалеть женщины должны всех: и хилых, и могучих. В этом ее природное предназначение или, если угодно, ее крест. Но вот заводить детей каждая мечтает только от здоровых, умных, поэтичных мужчин. Это тоже природа и природа здоровая.

Равноправие, баланс, гармония могут формироваться по мере усовершенствования общественных порядков не за счет безукоризненно строгого соблюдения запретов и не за счет их отмены. Смягчение связанных с такими запретами проблем может состоять только в том, что смягчается мера осуждения отступлений от запретов и норм по причине снижения вреда от нарушений. Так что даже и пары продолжают по-доброму сотрудничать даже тогда, когда уже охладели друг к другу, и общество, хотя и признает предосудительным внебрачное рождение ребенка, но оказывает такую помощь, что младенцу все же гарантируется остаться в детские годы при родной матери, а не в приюте.

Шутка – это тоже правда жизни

Мужчина обращается к продавщице в книжном магазине: — Где у вас книга «Мужчина — повелитель женщин»? – Извините, фантастика в другом отделе.

В магазине тканей одна пигалица очень удивляет продавцов, потому что покупает на платье целых семь метров. – Да ведь муж просто-напросто не найдет вас среди этого вороха! – Вы не знаете моего мужа. Ему, творческой личности, главное – сам процесс.

Может ли жена пилить мужа? – Может, если муж бревно.

ЪХодишь, распространяешь бациллу «Бес в ребро». – А разве не нужно? – Гм… — Правда, иной волокита похлеще своры бесов оказывается. Так и хочется послать иного к чертовой матери, да вот чертей-то и жалко!

2001 — 2020 г.