Маяковский: гений не мог терпеть поражений
Творчество Владимира Маяковского приходится на период крутой ломки взглядов как в науке, так и в искусстве. У нас здесь обращение к такой теме примыкает к затронутой ранее теме искусственного интеллекта, поскольку особая и самостоятельная роль интуитивной и дискурсивной компонент высвечивается в творениях создателя стихотворной лесенки, на наш взгляд, весьма примечательно. В науке тогда вместо классической геометрии заговорили о неклассической. И вслед за тем взялись возглашать неклассическую физику. Равным образом эстетическую деятельность тоже заполнили Еще более радикальные обновления. Все, конечно, помнят кубизм ьи абстракционизм. Но вообще отказ от традиционных форм охватил тогда все виды искусства под общим названием авангардизма. Отвергаться тут могли любые классики, не исключая и Пушкина. После первой мировой огульное отрицание привычного получило предельно широкое влияние повсюду. И вольготнее всего дело раскручивалось в нашей переживавшей крутые перемены стране. В первые советские годы, по словам автора книги «Люди, годы, жизнь» И. Эренбурга, в первомайские праздники столица завешана плакатами в кубистском стиле: какие-нибудь треугольные рожи, рыбьи глаза и так далее. В театре Мейерхольд, в постановках которого персонажи и катаются по полу, когда произносят реплики, и на стенку лезут. В литературных творениях ясность намеренно исключается, переставляют местами слова, ограничиваются намеками, которые ныне можно и не понять, эпитеты вставляются ни к селу ни к городу, реалистичность не требуется. На иных из таких творений так и значится: «Читать в здравом уме возбраняется». Или еще так: «Пощечина общественным вкусам». Интересно, будет ли ныне широкая публика читать какого-нибудь Б. Пильняка, А. Белого или А. Платонова?
Маяковский не просто рос в такой среде, он один из самых страстных сторонников всех таких поисков и обновлений, готовый при его максималистской натуре идти до последних пределов. Взгляните на пару строк из его стихотворения, которое мы приводим из той же книги Эренбурга (книга 2, гл.7). «Стодюймовками глоток старье расстреливай!» «А Рафаэля забыли? Забыли Растрелли вы?» Ему самому посчастливилось изобрести лесенку. В той обстановке ненасытной жажды новшеств это нововведение было сразу же подхвачено и получило распространение по всему белому свету. В двадцатые и тридцатые годы не было во всем мире поэта, который не использовал бы ступенчатое строение стиха. Это нововведение и доставило его творцу беспрецедентно широкое международное признание. Его творения переводили на множество языков, ему подражали и его распространяли. Своей популярностью он скорее всего далеко превзошел тогда даже М. Горького, бывшего некоторое время самым богатым в мире писателем.
Для такого распространения немаловажно еще и то, что вообще-то поэзия Маяковского – это рифмованная публицистика, как, к примеру, у Н. Некрасова. Сложности с переводом в таких случаях минимальны. Всякий перевод это пересказ. Ну и попробуйте заменить «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей» на «гляди» да «думай», да еще и «наполнись». Величавая торжественность испарится, как дым. А ведь там еще и «Дольней лозы прозябанье». Поэзия, строго говоря, непереводима. Но менее всего это можно сказать про поэзию вроде той, в которой так блистательно выступил Маяковский. Лирики у автора беседы с Солнцем почти нет, эмоционально наполненные фразы для него не характерны. Не напишет он «Клен ты мой опавший, клен заледенелый» и про журавлей, которые не жалеют ни о ком, писать ему не свойственно. Помнится, когда французский романтик девятнадцатого века Э. Ростан приобрел известность, переводчики неустанно соревновались и число переводов, говорили, исчислялось буквально сотнями. В русской поэзии стих, проникнутый лиризмом в каждой строке, в наибольшей мере характерен для К. Бальмонта. Кто еще напишет: «Златоцветные струны затаили свой стих»? Едва ли не единственным у Маяковского пылко написанным стихотворением надо признать стих о советском паспорте. Придуманная поэтом беседа с Солнцем не может не поражать своей оригинальностью и наверняка во множестве тиражировалась во множестве стран. Но это опять-таки блестяще зарифмованное остроумное рассуждение. В его поэзии много хлестких реплик, залихватских сопоставлений, легко передаваемых, заметим попутно еще раз, на любом языке. Или вот вам еще такие довольно забористые строки:
Если тебе корова имя, то у тебя есть молоко и вымя.
А если нет ни молока, ни вымени, то черта ли с твоего коровьего имени!
И здесь тоже, как и всюду, поэтическая мысль адресована к рациональной или дискурсивной составляющей интеллекта. От стихотворной формы в создании общего впечатления участвуют только рифма и ритм.
Но вернемся к авангардизму. В. Ленин и А. Луначарский смотрят на все эти кубизмы и абстракционизмы как на временные зигзаги, которыми полна история искусства, оставаясь верными традиционным формам, и потому стремятся оттеснить рьяных авангардистов. Заметные сдвиги наметились к концу двадцатых годов. В оборот входит понятие соцреализма и вместе с тем окончательно обозначилась ориентация на возврат к академическим формам всех видов искусства. Для Маяковского это означало, пусть и не падение с пьедестала, но все же серьезное поражение. Хотя собственно поэтические произведения признанного лидера мировой поэзии не содержали ничего авангардистского, все же для него, «агитатора, горлана, главаря», который к тому же после смерти Блока оставался единственным из стихотворцев, принимавшим советскую власть без каких бы то ни было оговорок, вынужденный отказ от настойчиво и даже воинственно провозглашаемых эстетических установок был равнозначен серьезной дискредитации; в советской идеологической системе такие переоценки были особенно значимы. Вот от чего ему пришлось бы отказываться:
…Выстроили пушки по опушке,
глухи к белогвардейской ласке.
А почему
не атакован Пушкин?».
Полностью этот стихотворный выпад прочтете в упомянутой книге Эренбурга. И наверняка найдется немало других того же рода в журнале «Леф», выпускавшимся поэтом совместно с его друзьями-единомышленниками.
Эпоха шарахания и поисков не была полностью бесплодной. Некоторые из обновлений все же остались прочным достоянием культуры. Гений не может терпеть поражений. Владимир Маяковский без колебаний предпочел остаться в уходившей в невозвратное прошлое эпохе, душой и лидером которой он был и остался. После его кончины не было смысла вспоминать слабости и неудачи. Великому поэту воздвигли памятник в центре столицы.
Окончательная ликвидация авангардизма проведена в конце тридцатых годов по распоряжению лично Сталина в том же стиле, в каком в наши дни вдруг внезапно оказываются на том свете всякие Сахаровы, Листьевы и прочее и прочее. Чтобы не привлечь расправами внимание к уже полузабытым литературным веяниям последним их представителям приписали всякого рода вражду, вредительство, шпионаж и расстреляли. Для Сталина ликвидация этих литературных веяний – составная часть формирования идеологии. А называется при этом политика грязным делом, как принято на Западе, или классовой войной, как у нас тогда, ликвидация неугодных (даже и своих слишком строптивых) ее неотъемлемая часть.
Июнь 2022 г.