Жить будете (часть 2)…

Камертон попросил неделю для наведения лоска в устройстве и испытания. Резервуаром он сделал обыкновенный полиэтиленовый мешок, вложенный меж двух рам, перекрещенных по диагонали и стягиваемых пружиной. Задрапировал, дабы получить дизайн или хотя бы подобие дизайна. Привели на берег тихой заводи свою малышню, первоклассников и постарше. Подышит глубокими вздохами на берегу сначала без трубки во рту, потом с трубкой, а там и пробные погружения. Спортсмен вместе с Натальей заранее расстарались, чтобы один пацаненок из шустрых освоил это развлечение и демонстрировал теперь всем, светясь улыбкой самодовольства. Глядя на него, расхрабрились даже девочки.

Остальные устроились на берегу рядом не торопясь беседовали.

— Я еще застал время, когда они ведали только свое дремучее бытование и даже старались его уберечь. Забот-то никаких. Пили и курили все чуть ли не с первого дня появления на свет. Да тут и удивляться нечему, капнул сосунку водки в рот, он и заснул. Что еще надо. Был как-то случай, один потерял в лесу бутылку браги, так потом, когда хватился, тут же в обратную сторону и, как собака, нашел ее в зарослях по запаху. Зато и зла не помнят, потому что они долго вообще ничего не помнили. Ты прихвати из его убогого жилища из шкур оленя все, что занадобилось, недоумевает: «Как так могу? Вместе пили». Но недоумевал да и забыл. Картошку еще, глядя на нас, сажали, но чтоб полоть да окучивать… — небрежный жест рукой довершил ответ. – А когда Борис появился на свет, — он непроизвольно потянул подбородком в сторону Андрея, но тут же спохватился, качнул головой в обратную сторону.

— Так что они? – попросил закончить Андрей.

—  Те уже и детей в школу отправляли.

— Трудно как-то это теперь себе представить, — проговорил Камертон, глядя не на рассказчика, а на Наталью с ее очередным подопечным по пояс в воде. – Мои предки далече отсюда и среди своих проживали.

Однако дело, всколыхнувшее кое-какой энтузиазм и даже грезы, все же не продвинулось далеко. Обращение в администрацию состояло из трех заходов и обнаружило упорство и настойчивость инициаторов, однако и противоположная сторона вовсе не из хромоногих и, не тужась, осадила чужеродный наступательный порыв. Понадобилась реклама дело и застопорилось. Вернее, реклама стала последним звеном. Затея была в общем-то не осуществима без участия влиятельной конторы. Одна только медицина, которая всегда требует застраховаться от любых случайных происшествий, да еще и с малышней, нуждается в масштабном участии. Между тем первоочередное внимания властям предписывалось оказывать мелочной торговле. На каждом углу сооружались целые ряды однотипных торговых кабинок. Шашлыки из барана, «который умел гавкать», такие же пирожки.

Унылое настроении не замедлило явиться, хотя особого энтузиазма вообще-то и так не возникло, скорее сомневались, однако ж надежда тоже, пока теплилась, наполняла праздное существование смыслом. Все же собрались все вместе снова и сами не знали зачем. Сотрудничество сплотило в одну компанию.

Дорог не существовало, передвигались на собаках, — продолжил воспоминания легко овладевший вниманием видавший виды старожил. — Много она не потянет, но зато на них по снежной целине в любой конец. Рыбу для них запасали, проще некуда – свалили в яму да засыпали, чтоб все это протухло к зиме. Капалька, кажется, ученое название – кислая рыба. Оно ведь большинство плотоядных именно так и потребляют мясной корм.

— А вот говорят, собака потому и бросается на всякую кость, что в ней обязательно ее любимый аромат присутствует.

Так, представьте себе, ее и нам можно. Да можно, — поторопился он подчеркнуть, — хотя вы, конечно, не поверите, да только я своими глазами видел и не раз. Возле тех ям и стоять-то испытание из непереносных, что уж об употреблении говорить. Однако же приноровились аборигены с голодухи, а наши пропойцы, глядя на них. Сами-то не запасали, но, ежели перепала тебе чикушка, так тогда и себе из той же ямы.

— А чо ты хочешь, — неожиданно в манере Бориса вступил в разговор обычно помалкивающий доктор, — вон Мамин-Сибиряк в «Горном гнезде»,» передает воспоминания офицера о службе на Кавказе и охоте на фазанов. Записной охотник непременно даст добыче полежать неделю другую. При кавказских температурах, сами понимаете, во что она превращается. А им, — подчеркнул он, сделав паузу, — такой букет! — Он помолчал, наблюдая, как они поражены таким сообщением и не от кого-нибудь, а от доктора.

— А чо вы хотите, тухлятина тоже жизнь, — попытался хохотнуть спортсмен, взглянув на доктора за поддержкой.

Доктор подумал, вздохнул и закончил: — В общем, ребята жить будете, но в мечтах, — он задержался, приглашая всех проникнуться, — в мечтах только и останется надежда поскорее прервать бы в любую сторону.

И все тут же взялись, как водится, ругать инстанции, не особенно заботясь о реалистичности. Унылое настроение диктовало свои интонации и мотивы.

— Да есть такие уж и рьяные, и серьезные. Когда поперек пути, так, скажи, стоять насмерть готовы, — заполыхал голос, оживившийся ранее всех. – Ъхренотень и ничего больше. А среди начальства проходу от них нет.

— А помнишь, ты Камертон, предупреждал про инспектора? Уж такой сурьезный, такой сурьезный, — обозначился в язвительных интонациях другой голос.

— А про этого, — с готовностью подхватил Камертон, — анекдоты по его конторе так и ходят. Обзавелся он как-то подружкой татаркой.

— Чо так прямо и настоящая?

– Не просто настоящая, еще и завидная. Он, наш такой уж серьезный, и в таких делах уж куда как разборчивый.

— Ну понятно, из несмысленышей какая-нибудь.

Камертон не собирался уточнять про татарку, но заметил, как неожиданно встрепенулась голова доктора и запнулся, поймав взгляд того на себе. Тот явно созревал для какой-то мысли, веселея при этом глазами. Перевел взгляд с одного на другого и начал:

— Все б ты умничал, — веско проговорил он, наполняясь настоящим озорством. – Да с возрастом все они ниже талии только привлекательнее делаются. И исключений не бывает.

Глядя на их недоуменное молчание, он тоже помолчал и потом добавил:

— Не понимаете? Так ведь растут же, и свисающие руки непроизвольно подернулись в разные стороны. – Это удивительно, как откровенно природа может порой посмеиваться над своими творениями.

— Мудрено больно чой-то.

— У самцов душа с возрастом грубеет, — охотно взялся пояснять медик, переводя взгляд с одного на другого, — вот природа и предусмотрела для самок компенсацию. У нее все сбалансировано. С виду вроде бы стареют, а на деле перевооружаются…

Те стояли, слегка склонив головы один в одну сторону, другой в противоположную. Оба усиленно вникали в сногсшибательно неожиданное известие, но так и не решились произнести хоть слово.