Подавай им все на блюдечке
Он сидел с отверткой в руках возле старого, пережившего мастеров нескольких поколений верстака и терпеливо ковырялся в придуманном им самим устройстве из шеста и прикрепленной к нему параллельно пластмассовой трубы такой же толщины. Его добродушный наставник не уставал над ним подтрунивать, а у него уже давно начала пробиваться еще и другая затея, о которой он пока еще только собирался поведать, да все никак не решался. Тот как раз должен был скоро появиться и он, орудуя неторопливо отверткой, вознамерился твердо: пораспрашивать да обсудить все равно стоит.
— Ну что, все корпишь? Так и будешь прыгать с самолета? – Голос Аса не заставил его отвлечься от увлекательного занятия.
— Не-е, — буркнул Петручо, не поднимая головы. – Испытать можно даже и прыжком с крыльца. И ежели идея действует, тогда можно будет и на высоту.
Ему нравился его бывший учитель в системе фабрично-заводского обучения Александр Степанович или Ас, всегда настроенный на озорство и благодушие. Он появился в их лавочке, потому что в учебных заведениях с некоторых пор стали выплачивать зарплату только в виде исключения из правила
— Ты Петро Петрович сегодня настроен за всех нас всю работу переделать. Смотри, оставь нам хоть что-то. – Именем Петр или Петя его никто почему-то не назвал. Чаще всего звучало: Петручо, но отзывался он и на Петруху и даже Петуха.
— Немного еще и можно будет попробовать. Назову его тормозом со свистом. Все тормоза визжат, а мой будет свистеть.
В это время Ас остановился возле телевизора, ища глазами джостик.
— так ты тогда полицейский свисток. Были когда-то такие. Будет свирестеть трелями, а не просто так.
Джостик уже у него в руке и он начал шарить по разным каналам. И при этом маститый Ас не заметил, что заставил призадуматься своего молодого собеседника. Тот даже слегка склонил голову набок, всерьез вникая в суть замечания. В перекличке каналов выскочило сообщении о ликвидации с орбиты станции «Мир», которое сразу же оторвало его от только что запавшей в голову и уже начавшей было приживаться в ней идеи, и он обратился взглядом к экрану.
В его памяти непроизвольно всплыли первые, застрявшие еще среди младенческих впечатлений картины и возвращают к бурным восторгам насчет Гагарина и Терешковой. Катаются те, наглотавшись сначала пыли на космических тропинках, по всему белому свету, обгоняя даже Хор имени Пятницкого и Ансамбль песни и пляски советской армии. Президенты, писатели и вообще всякие знаменитости хлопают их по плечу, газеты всего мира переполнены репортажами. Однако все в мире приедается и постепенно энтузиазм стал вытесняться трезвой оценкой: а на кой хрен это вообще-то нужно?
Никак ему не забыть первое сообщение о появлении американцев на Луне. Тогда его, вчерашнего пионера, а теперь уже и комсомольца, это сообщение застало под крышей городского базара, куда его занесло ради пучка ромашек, дабы не оставить без внимания день рождения любимой бабушки. Полноватый дядька, стоя у прилавка с разделанной им свиной тушей, выпрямился, все непроизвольно замерли, обратившись в сторону пропыленного под потолком угла с репродуктором.
— Они думали, она золотая! – прошипел со злобной расстановкой добровольный интерпретатор услужливо обращаясь к публике слева и справа. – Делать-то нехер, так шастают по всяким там орбитам да планетам.
Петручо, задержав на отлете руку с бело-синими лепестками удивленно остановился, но возражений не последовало и он тоже, став безразличным, поторопился направить свои стопы к выходу.
Все это временами всплывало в его памяти, особенно когда заходили разговоры о каких-нибудь космических происшествиях. А недавно ему в Интернете попались на глаза мемуары «Женское лицо Космоса» В. Пономаревовй. Была, оказывается, женская команда космонавтов и, оказывается, обгавкали ее однажды в неофициальной обстановке среди публики: поболтаются на орбите сутки-двое, а потом подавай им все на блюдечке.
— Была на орбите размером с подводную лодку. Можно было бы как-то и использовать. Все равно ведь из космоса теперь не уйдем
Петручо встрепенулся, взглянул на Аса и вдруг вспомнил.
— Послушайте, послушайте Александр Cтепанович, вот занятно, — проговорил он, повернувшись головой на момент к двери. В это время к ним присоединился еще один и тоже из преклонных возрастом. — В Америке два парашютиста удумали. Один спрыгнул без парашюта, зато другой с двумя. В воздухе встретились.
– И что? – Это заинтересовался только что подошедший, остановив одновременно взгляд на нагрудном кармане Аса, где тот только что начал шариться за пачкой сигарет.
– приземлились нормально, но я, говорит, такого никогда больше в жизни не повторю. Во дают, так дают, — подитожил он, — ничего не скажешь. А мне сразу пришло в голову, как во время войны, вы все знаете, был случай, хмырь один падал без парашюта и угодил как раз на взрыв бомбы. Его волной на дерево и отбросило. Так вот я, Александр Степанович, и подумал, а, может, стоит попробовать приземляться на взрывпакет, — и остановился, уверенно переведя взгляд с одного собеседника на другого. – Что вы уставились, никаких осколков, одно только газовое облако.
— На взрыв. Что это тебя в райские эмпиреи потянуло раньше времени. Сможешь, но не сейчас. Когда на пенсию выйдешь, лишним ртом станешь, а сейчас пока еще поработай, не отлынивай. Выкинь из головы, серьезно говорю. – И, повернувшись к только что оказавшемуся рядом вечно угрюмому собеседнику, добавил: — Вот заводной, не тормознуть, так и загорится. Есть у тебя стоящая идея, — он указал подбородком на изделие в руках начинающего изобретателя. А то выбрось из головы.
Ас с сигаретой в губах собирался уже сунуть пачку на место и к ним как раз присоединились еще двое
— Александр Степанович, сигаретку бы, — проговорил неказистый и щуплый, однако шустрый новый собеседник и тут же потянул из пачки в руке Аса двумя пальцами.
— так ты куришь «Лайку»?
— Не-я вообще не курю. К чему? Так ведь и разориться можно, — нахально произносится щуплым и шустрым при наведении кончика сигареты к спичке, поднесенной сначала визави. – Стреляю только. Но это ведь не в счет. – И выпустив дым в потолок, добавил: — А ты, значит, сам покупаешь, да еще и раздаешь. – Подначка демонстрировала теперь уже прямо-таки недюжинное нахальство, учись, дескать, растяпа. — Бывает, Как говаривал Собакевич, нрав такой собачий. Не могу не сделать людям приятное. Тоже кому-то надо, — снисходительно одобрил он неосторожного благодетеля, шмыгнув носом, к завершению своего насмешливого монолога.
— Не-е, протянул так же и Ас, не собираясь остаться в долгу — я именно курящий, зато непьющий. Помнишь, у тебя собирались, очень продуктивно твой винный погреб опорожнили. – И он устремил почти совершенно серьезный взгляд в потолок, направив уда же струйку дыма.
— Так что там у него за стоящая идея такая? – Еще больше настроился на озорство Шустряк.
— Прыгаешь с парашутом и на ногах, как две ходули, пустотелые трубы, а внутри поршень и свисает на метр. Обычно у парашютиста при приземлении скорость, как с высоты пять метров. А тут поршень вдавливается в трубу, выдавливает воздух через отверстие. Амортизатор.
— Слыхали, станцию «Мир» сбросили? Оно и дело, жить на земле надо, где хлеб растет. – Это повернул разговор в иную сторону еще один именем Александр Исаевич, тоже щуплый, но не шустрый, скорее брюзгливый.
— Ах ты, проклятущая! – с досадой буркнул Петручо, потерая коленку. Отвертка, соскочившая с головки шурупа, воткнулась ему чуть выше сгиба.
– Чего ты там?
— Да прошло уже, — отозвался тот, все еще потерая коленку кулаком с зажатой в нем отверткой. – Да сгорела, в утиль ее не снесешь. Сгорела и даже копоти не осталось.
— Ну да, сгорела. Вон у нас восемь миллионов челночников везут баулы, не устают. А ты мне свое ненужное космическое хвастовство при разорении и бедности дома. Мелкий и средний бизнес! – Блеснул Исаич глазами. – Вот что значит новые времена. – И не дождавшись, что все подхватят уже довольно затасканную пропагандистскую тему, добавил себе самому: — А то выдумали гигантизм советский, кому он нужен особенно в наших зауральских краях.
— Что до космоса, так телевизор ведь вся планета смотрит и все через космос. Да, к примеру, лучшие в мире вертолеты не где-нибудь, а в нашем сибирском захолустье, и названы не где-нибудь, а на авиасалоне в Мадриде в девяносто шестом.
— Люблю я вас моралистов. Вреда от вас вообще-то никакого. Только принципами не пообедаешь, да вот попробуй объясни это вашей братии. И что это вы ныне взялись мне мозги пудрить? Мелкий и средний бизнес – это понятно – вот купил, вот продал, вот в карман положил.
— Да они не просто хорошие, они, можно даже сказать, самые полезные творения природы. Ну, для деловых людей, — взялся поддакивать благодушный Шустряк. — Все эти инженеришки с таблицей умножения. У них трижды три в любую погоду девять. Про базарный и не базарный день втолковывать этим заскорузлым бесполезно. Где этим примитивам понять, что в базарный день трижды три где-нибудь десять, одиннадцать, а то и побольше, — не говорил, а прямо-таки декламировал неугомонный и не настроенный на серьезность Шустряк и перевел взгляд на Аса за поддержкой, но не дождался. – Ты к нему приди в базарный день с таблицей умножения, он сам себя обсчитает, да еще и доволен останется. Ему лишь бы все по арифметике. Как усвоил в пионерском возрасте, так и не сдвинулся. Мозгов-то совсем нет! – победно завершил он.
Ас только усмехнулся. Но от другого неожиданно оба получили гневную отповедь.
— Тебя не трахают, так ты и не подмахивай, — обозлился Александр Исаевич. — Ложкой тоже вся планета работает и последнее отдаст повернее, чем за телевизор. Как не восторгаться вами моралистами, — помолчав, самодовольно пояснил далее Исаич. витаете со всякими там вертолетами да ракетами в облаках, в светлых, просторных и пустых. Польза от вас и точно, что не путаетесь под ногами у настоящих деловых людей. Материальный интерес, а принципами не пообедаешь. Это единственная стоящая мысль, рожденная нашей совдеповской киноиндустрией, — закончил он свою гневную тираду, отчетливо проговаривая каждое слово.
— А что это?
— Забыли, был такой фильм – «Доживем до понедельника». Тоже один маялся со своими принципами и тоже заоблачно высокими пока не излечился, хлебанувши стакан водки. Там ведь и режиссер всемирно известный.
Сегодня они оба, Петручо и Ас, появились рано и в ожидании начала мирно сидели вдвоем и беседовали. Шустряк и Исаич еще не появились.
— Так а как же вы здесь оказались?
– Да обыкновенное дело, прикрыли нашу шаражку, хотя властям вроде бы беречь надо бы, мы ведь, — Ас усмехнулся, — без зарплаты трудились, да еще и старались. Случай был, рассказать – не поверят, — и он поднял глаза на только что представшего перед ними Шустряка. — Напросился к нам на экскурсию какой-то важный америкашка с челядью.
— Ох и кавардак же у вас поднялся!
— Не то слово. Но вообще-то дела наши его не интересовали. Вздумалось ему посмотреть, что за игра такая лопта.
– И что взялись все бегать?
— Нека. Оно и не понадобилось, на церемонии встречи все и кончилось.
– Ну да, так расстарались с пышностью, что ему и не переварить.
– Во-во, и не переварить, и не забыть. Директор наш и без того аккуратист, а тут так и вообще вооружился усердием в пол лошадиной силы, да еще и приветливой улыбкой светимостью в пол киловатта воспылал. Да вот впопыхах приветственный поклон отвесил не тому, когда они надвинулись, да еще и какому-то желтому вместо белого. Там и «желтизны»- то не видать, да этот-то, оказалось, южанин, ему хоть одни только подозрения и уже нос воротит. И вот, представь себе, директор и сам… найди у нас чистопородных, то ли полубурят, то ли полутурок. И при этом предпочтение не по адресу, того и покоробило. Так ведь еще и на земной поклон расстарался. Оно ведь как, сам носом до пола, а тому задница под нос. Мда, видели бы вы как улетал высокий гость побыстрее бейсбольного мяча. Вот, он вздохнул, — и с еще большей скоростью ворота нашей шаражки захлопнулись навсегда.
Шустряк провел прошлую неделю в библиотеке за трехтомным произведением «Ракеты и люди». Сотворивший ее первый помощник проложившего дорогу в космос Сергея Королева Черток с безнадежным унынием отмечает новые настроения и новые веяния. Многие закрытые зоны с заводами, бывшими гордостью отечественной науки и техники, пребывают в мрачном запустении. Еще можно было самим затеять сотовую телефонную сеть и утереть нос конкурентам, сотворив связь каждого жителя планеты с каждым, да куда там, слышать не хотят. Интерес к этой теме у него пробудил Петручо. Еще пару недель назад он наткнулся на одну идею Циолковского насчет возможности превращать круговое движения в поступательное. Оказывается, в космосе можно крутить педали и будешь передвигаться по орбите, как на велосипеде. Как раз сегодня, оказавшись рядом с Асом, Петручо решился излагать идею: пара моховиков на одной оси, вращаются в противоположные стороны и с них срываются, как с пращи, буксирующие тяжеловесные ядра и дергают за собой.
— Да ты-то откуда узнал? Там ведь вообще-то повороты делать…
— Да знаю, но если на воде или под водой, то все повороты в горизонтальной плоскости и вращение маховиков тоже. Тут даже, наоборот, руль и то не понадобится.
— Бросьте вы, — включился шустрый собеседник. При нынешнем умопомрачении нечего и думать. Вон сорок миллиардов долларов в год от космса. При этом хотите знать, сколько рук там занято? – И не дожидаясь ответа: — 43 тысячи работников да еще полмиллиона смежников. Если брать полмиллиона, то на каждого, включая дворников, по 80 тысяч долларов приходится., а если брать только сорок тысяч, так и по миллиону дохода в год на каждого. Только теперь уже эти полмиллиона «за бугром» и космический комплекс тоже в жалких остатках. Техника-то непрерывно обновляется, а у нас она с новыми хозяевами жизни только в утиль идет. За новую технику теперь только платить умеем. А Исай так еще и глотку дерет.
— Ты же не думаешь, — повернулся Ас к Петручо, — что он один такой, только жратву и понимают. Возродились, — угрюмо проговорил Ас. — Знаешь почему меня Александром Степановичем зовут? Так отец захотел. Изобретателя радио Попова так звали, только он два года впустую промыкался среди такого же быдла, — губы его скривились, — запатентовал его открытие Маркони. У Менделеева получилось еще хлеще. Лучший в мире бездымный порох изобрел он, а когда дошло до дела, платили за него американцам зерном, как папуасы. Те посмеялись тогда вволю. Ныне у нас снова такая же братия. Взялись возрождать и преуспели, не придерешься, – и он чуть не сплюнул.
Невольное угрюмое молчанье продержалось недолго.
— А еще один самый рясный доход – микроэлектроника. Синхротроны, сооружения диаметром в километр, — проговорил Ас без энтузиазма в голосе. — У американцев на них ныне сорок процентов новых технологий создается. У немцев, французов и англичан тоже есть один на всех. Ну а мы и микроэлектронику только покупать умеем, так что и в Дубне тоже, если все еще действует, то скорее всего с оборудованием времен радиоламп и транзисторов.
Петручо не знал, что говорить, молчал. Наставник посмотрел на него, потом перевел глаза на окно, призадумался. Но потом снова посмотрел на своего подопечного и неуверенно начал:
— А ты знаешь, пожалуй, можно попробовать твое устройство на ниве индустрии развлечений, — последнее слово он произнес прямо-таки с восклицанием. – Смотри, — его рука непроизвольно ухватила Петручо за локоть и довольно чувствительно, – качели! Мне уж как-то приходило в голову не совсем обычные детские качалки, а высотой с многоэтажный дом, да еще и твоя идея. Смотрите, навесить балку между двух многоэтажек и подвешивай лодочку, — уточнял он, поглядывая то на одного, то на другого. — Это какой же размах получится, прямо-таки воздушный полет. Вот тут-то твое устройство для раскачки себя и покажет. По всему белому свету разойдется в два счета. А назовем мы их попурри. Слово известное на всех языках, да к тому же скорее забытое.
Петручо по-прежнему молчал, взирая на то, как воспламеняется азартом наставник.
— Смотри-ка ты, — стал вникать в идею и Шустряк.
— Ну что скажешь? Не может быть, чтоб не получилось. Ведь тут вся техника на уровне сельского кузнеца, проговорил Ас сам себе.
— Разве это хорошо? – Все еще отстраненно произнес Петручо.
— Вот, вот. Для нынешних хозяев умственная работа, что ярмо на шее. А тут мозги и не требуются, раз, два и в кармане доход и даже доходы потоком, как на блюдечке. Чернь она ведь тоже любит, чтоб на блюдечке именно ей.
— А ведь это и в самом деле идея, — проговорил и Шустряк. — И название, способное стать общепризнанным, здесь тоже понадобится. Размах, как в полете. Да еще и раскачка. Долетела твоя лодочка до крайнего верхнего предела, поработал пассажир педалями, туда же сдвинулось и его кресло, а с ним и центр тяжести и полетел ты в низ ускоряясь. На обратной стороне все так же.
Петручо, у которого уже обозначились некоторые признаки оживления, все еще не мог выговорить ни слова, задумчиво перевел взгляд на наставника, ожидая, что тот еще скажет.
— Наш с тобой Петро Петрович немного иное устройство предлагает, но в конце концов и то, и другое проще некуда, а это самое главное. Мелкий и средний бизнес и вроде как индустрия да еще и, как на блюдечке с синей каемочкой.
— И то, авось, и наш сибирский Левша себя покажет!
–..–
Престиж науки пал у нас
И спад не превозмочь.
Да было б даже в самый раз
Ее и вовсе прочь.
Про вдохновенье только врут.
Им воду бы толочь.
Сгинь тяжкий непрестижный труд,
Нам умник сам невмочь!
Ноябрь 2022 г.